Взяли бинокль. Ну… штук восемь положили, а то и все десять. Хорошо, план выполнен. Надеюсь, платформенные павианы не настолько умны, чтобы утащить в глубину леса трупы сородичей, объявятся хищники, объявятся.
— Продолжаем движение.
Грунтовка выползла в долину, горы остались позади.
Скорость колонны от этого не увеличилась: нам нужно хоть в какой-то степени глазомерно снимать местность, наносить рельеф на карту, подолгу вглядываться, искать подозрительное. Порой приходилось останавливаться и просто слушать. Что поделаешь, мы тут первые из России, пионеры прерий.
Река с новым немудрящим названием Каньонка начала петлять по равнине, а мы все на левом берегу, притом что нам бы нужно забирать правее, к северо-востоку — там наша цель. Опять подумалось о странных несоответствиях долины ущелья. В принципе по весне и в периоды проливных предзимних дождей полноводность потока резко вырастет, даже в саванне речушки приобретают свирепый нрав. Сам не видел, но Монгол рассказывает, что все насыпные мосты на Пакистанке в своей основе каменные, арочные, сложены из крупных блоков и явно предназначены для пропуска больших водных потоков.
Но все равно что-то не сходится. А вот подобный мост нас вполне может ждать впереди, как же иначе. Авиаразведка, захватившая, в силу объективных причин, данный участок лишь краем, показывает, что дальше к северу Каньонка уходит туда, куда нам и нужно, дорога в конечной своей точке смыкается с Пакистанкой.
Я дал по рации команду на остановку, вытащил прикидочную карту-схему и фотоснимок, сделанный из самолета. Ну да, все вроде так и есть…
Проехали мы еще немного, и тут я начал подумывать о том, что пора бы организовать первую связь, пока мы еще находимся на высоте — подошва понижается очень полого, удобный момент.
Щелк! Опять Ленни! Но в этот раз мне было уже не до зависти…
— К бою, парни! Впереди деревня.
На моей машине глушители с завода зверские, звука почти не слышно. А на байки мы перед рейдом поставили глушаки помощней. Звук идущей техники глушится горной рекой, хотя опытный человек различит. Просто я искренне надеюсь, что таковых тут пока нет.
Впереди был мост — из тех, о которых я лишь недавно вспоминал.
По ту сторону моста на небольшой плоской площадке, окруженной крошечными рощицами «листвянки», стояли низкие круглые домики с конусными соломенными крышами. И одно бревенчатое здание по центру.
— Ле Калка, — со знанием дела горделиво произнес индус по-французски.
Точно, она, родимая.
— Смотрим. Пятнадцать минут.
Лучше сразу задать время, чтобы азарт не мешал. Береженому Учитель пятерки ставит.
Поставив мотоциклы за кустами, мы наблюдали с земли, стволы рядом.
— Никого не вижу, — наконец шепотом сказала Ленни.
— Я тоже. Смотрим дальше, Джай, правый фланг внимательно, Ленни — левый.
Время прошло, движения нет. Никакого. Ни людей, ни зверей. И дымом не пахнет, как и готовой едой, и тем более отбросами — при должной тренировке этот характерный запах чувствуешь немногим хуже, чем изголодавшийся медведь.
— Садимся, на технике пойдем, — решил я.
Явной опасности нет, а при неожиданности, в том числе природного характера, мы сразу свалим на колесах — дорога проходила прямо через центр селенья.
Люди в этом чудесном месте жили, но недолго и несчастливо к финишу.
— Чуваки, их всех убили, — прохрипела Zicke, доставая фляжку. Выпила, откашлялась.
Никто и никогда уже не узнает в подробностях, что тут произошло. Ясно одно: кто-то налетел на мирную деревню и прекратил ее существование. Жечь не стали, возможно, собирались сами обосноваться. Квартирной материальной культуры практически не осталось, нападавшие вывезли все целое и неповрежденное. А вот людей хоронить не стали: оглоданные и обклеванные кости белым хворостом лежали ближе к кустам, куда тела стаскивало зверье. Жутковато. Кастет говорил, что кости всегда остаются, земля богатая, идеально голодные хищники не встречаются, сушняк звери не грызут.
Тем страшней итог.
— Будем надеяться, что женщин и детей увели с собой, — вздохнул многое повидавший на индо-пакистанских войнах Бодсингх.
— Быстренько смотрим избы на признаки нападавших — и уходим дальше, — приказал я. — Начали.
Потратив еще пятнадцать минут, мы поняли, что ни фига не знаем о местных раскладах. Хрен тут что определишь. Единственное, место известно, может, по слухам в дальнейшем раскопаем мрачную историю.
А что, это убитое селенье вполне может быть еще одним фактором, почему люди не стоят в каньоне, — плохая репутация у дороги, кровавая.
Плохие тут места, скажу я вам, дикие тут земли, правильно Штабом «Рассвет» запланирован — первобытный беспредел! Из арабов такие привычки вышибли, вот и из аборигенов саванны будем вышибать. И стратегия выбрана правильная: не ставить по цепочке свои блоки, забившись под мешки с песком и бетонные плиты, а поставить на трассе ее Величество Экономику. Это уже второй этап «Рассвета», организационно-коммерческий. Штаб решил, что четырех опорных точек с крепкими поселками, трактирами или заправками пока хватит, там и встанут союзные главари тейпов. Вот пусть и усмиряют оставшихся дурных, если таковые останутся после силовой фазы, получив такой бизнес и доступ к безопасной магистрали: ни один вменяемый вождь ништяка не упустит, пасть порвет за попытки помешать.
Но будет и еще один смотритель за трассой, а заодно и за вождями в «опорках».
Шериф Магистрали, или дорожный шериф, — на эту роль выбран бывший пакистанский полицейский, активно сотрудничающий с Замком с самого начала всей этой эпопеи. В его ведении будет поддержание правопорядка по всему протяжению Пакистанки до поста «Нью-Дели», а это без малого вся трасса — объект совершенно стратегический, Сотников его никому отдавать не собирается. Интересный способ, если учесть, что расстановка граждан анклава по дороге вообще не планируется, все на самообеспечении, так сказать. Только временные блоки, на месяц-два — так Штаб планировал. Гражданство России первично получит лишь трасс-шериф. А вот налоги будут у всех.